«Один пояс, один путь» — самый масштабный международный проект КНР.
Хоть запущен он был сравнительно недавно, в 2013-м, связанные с ним инвестиции Пекина уже составили почти 60 млрд долл. В основе китайской инициативы — сеть торговых соглашений и проектов по сооружению транспортной и логистической инфраструктуры (железных и автомобильных дорог, морских портов, грузовых и складских терминалов, ремонтных и сервисных предприятий). На сегодня к «Поясу и пути» присоединились семь десятков стран — почти вся Азия и постсоветское пространство, Центральная и Восточная Европа, некоторые государства Африки и Океании. Крупные западноевропейские экономики рассматриваются как партнеры инициативы и ее потенциальные соинвесторы, что вовлекает большую часть ЕС в орбиту китайского мегапроекта. Фактически проект охватывает огромное пространство от Тихого океана до Атлантического.
Но значимость «Пояса и пути» не исчерпывается ее инфраструктурной составляющей. В этой инициативе переплелись разные цели — развитие многочисленных двусторонних партнерских отношений Китая с иностранными государствами, реформирование международной торговли и мировой финансовой системы, укрепление энергетической безопасности и повышение конкурентоспособности страны. В «Поясе и пути» отразились практически все главные составляющие сегодняшней внешней политики Пекина.
Но что еще важнее — инициатива является флагманом внешней политики китайского лидера Си Цзиньпина, доказательством его роли как проводника интересов Китая и одного из самых влиятельных мировых лидеров. Не случайно китайские эксперты часто отзываются о «Поясе и пути» как о «философии китайской международной политики» и «линии партии» в отношении мировой экономики и международного порядка. Именно потому во всем мире инициативу рассматривают самым пристальным образом, пытаясь разобраться, какую роль в завтрашнем мире Китай видит для себя.
Дискуссия о «Поясе и пути» чаще всего вращается вокруг самого серьезного опасения, связанного с инициативой: Пекину предъявляют претензию, что с помощью проекта он намерен совершить геополитическую перестройку Евразии, добиться здесь доминирования. Да, лидеры Китая не устают повторять: никаких претензий на доминирование в соседних регионах Пекин не имеет и к гегемонии не стремится. Во время недавнего визита в Испанию Си Цзиньпин, в очередной раз парируя обвинения в желании распространить влияние Китая по всему миру, говорил, что «Пояс и путь» — это китайский вклад в решение глобальных проблем человечества, невозможное без объединения усилий всех, но и маловероятное, если кто-то один не взвалит на себя бремя организатора, не сделает все, чтобы объединить остальных. Однако официальную китайскую позицию зачастую встречают скептически. И для сомнений есть основания. Суммарный размер проектов в рамках инициативы, реализуемых, запланированных и лишь намеченных, уже исчисляется сотнями миллиардов долларов. Подобные инвестиции, значительную часть которых сделает сам Китай, несомненно, требуют высокого уровня гарантий. А для масштабных государственных вложений едва ли не лучшей гарантией остается глубокая зависимость партнеров тех стран, куда инвестиции пойдут. Историческая традиция, да и простая человеческая логика подводят к выводу: Пекин просто должен искать контроля над важнейшими участниками «Пояса и пути», над территориями, куда будут сделаны наибольшие инвестиции, над теми странами, которые являются ключевыми для безопасности транзита китайских товаров на внешние рынки или сырья для китайской промышленности.
Что же на самом деле движет Китаем в этом беспрецедентном по масштабам проекте? Мотивов несколько, они неотделимы друг от друга и от «Пояса и пути» в целом, и успешность инициативы в Пекине наверняка будут оценивать не по какому-то одному из них, а по всей их совокупности.
Прежде всего, в «Поясе и пути» отражены серьезные подвижки в китайской политике. Си Цзиньпин видит себя в одном ряду с Мао Цзэдуном и Дэн Сяопином, он хочет стать автором и организатором поворота в истории страны, который позволит вывести Китай на новый, качественно более высокий уровень. Доктрина «китайской мечты» Си Цзиньпина, основные положения которой он озвучил, как только пришел к власти в 2013 г., идет дальше цели победить бедность и превратить Китай в «общество среднего достатка». Си видит Китай мировой державой, а утверждение его в таком качестве — важной частью национальной идеи. Простые китайцы должны иметь веские основания гордиться своей страной, в том числе основания во внешней политике. Значит, Китай должен стать лидером в международной политике, страной, на которую будут равняться другие.
Международное лидерство требует фундаментального пересмотра целого ряда политических принципов, которым КНР следовала с конца 1970-х. Тогда Дэн Сяопин начинал свои реформы, и чтобы те были успешными, стремился обеспечить стране мирное окружение и мобилизовать все доступные ресурсы. Чтобы не обострять отношения с соседями и мировыми державами, чтобы не тратить ресурсы на большие внешнеполитические инициативы, Дэн ввел принципы самоограничения, утвердил табу на само обсуждение китайского лидерства в мире. Долгие десятилетия лидеры Китая оставались верны этим принципам. Идею великодержавности снова стали потихоньку прививать политической элите и массовой аудитории лишь в начале нынешнего столетия, да и то в узком смысле: Китай представляли одной из влиятельных держав, которая противостоит ключевым вызовам человечеству совместно с другими державами, участвуя в коллективных решениях и коллективных действиях.
Си возвращает Китаю полноценную великодержавность. Для него такой статус предполагает способность и готовность действовать самостоятельно, предлагать новый взгляд на развитие мира и вести другие страны за собой, наконец, изменять своими действиями международный порядок. Эта революционная для современного Китая позиция и сегодня имеет немало противников, а когда Си лишь возглавил страну пять лет назад, оппонентов у него было еще больше. «Пояс и путь» стал для нового китайского лидера практическим воплощением идеи лидерства. Этот проект формально не был политическим или военным, его экономическая природа делала компромисс с противниками легче достижимым, а потенциальное неприятие шагов Китая за рубежом менее выраженным.
Но кардинальный отход от старых принципов в «Поясе и пути» был очевиден. Если раньше китайские инициативы сотрудничества по маршруту исторического Шелкового пути были или коллективными (как планы взаимодействия с транспортными коридорами ЕС, которые обсуждались с Брюсселем в начале 2000-х), или локальными (как первые транспортные проекты с Казахстаном и Россией), то инициатива Си с самого начала была исключительно китайской, предполагала, что Пекин поведет партнеров за собой, и имела почти глобальный характер (охват сразу Азии, Европы, Африки и Океании, безусловно, дотягивает до этого уровня). В то же время это сделало «Пояс и путь», несомненно, политическим проектом. Инициатива стала публичной декларацией новой внешнеполитической идеологии Пекина. Ее принципы открыто очертили подходы нового руководства к международной политике. Да и ставки в игре выросли: теперь успех инициативы должен подтвердить соответствие Китая статусу глобальной великой державы. Успех «Пояса и пути» утвердит китайский великодержавный национализм. А последний становится все привлекательнее для руководства китайской компартии, когда заходит разговор о замене марксизма и маоизма в качестве «клея», способного снова собрать китайцев в мощный монолит.
Не менее важным следствием «Пояса и пути» должно стать изменение всей структуры международной системы. Пространство инициативы видится Пекину опорой китайской политики в мире, базой, опираясь на которую можно совершить восхождение к статусу сверхдержавы. Стать первой державой в одном из регионов мира, говорить от его имени, тем самым повышая свою роль и статус на мировой арене, — не достаточное, но необходимое условие для желающих присоединиться к клубу великих держав. Китай уже проходил этот этап: еще в начале 1990-х усиление влияния КНР в соседних регионах, в Восточной, Центральной, Юго-Восточной Азии, были важными задачами внешней политики страны. Предтечи «Пояса и пути», в частности «Новый шелковый путь» (эта концепция стала популярна у китайской дипломатии еще в 2004 г.), были направлены именно на соседние регионы. Но что было хорошо для решения задач регионального масштаба, недостаточно для глобальных вызовов.
За спиной единственной сверхдержавы, США, стоит объединенная мощь всего Запада. Зависимые от Вашингтона в той или иной мере, эти страны чаще всего объединяются с американцами для решения важнейших задач: будь то реформирование ВТО или санкции против России. Китай, выходящий в политике на глобальный уровень, безусловно, опирается на американский опыт. Чтобы встать вровень с США, Пекину необходимы союзники и партнеры, чей суммарный политический вес в мире сопоставим с Западом. Китайское руководство, очевидно, понимает: для этого недостаточно регионального лидерства, как и политического ресурса Центральной и Юго-Восточной Азии. А вот условная «Евразия+», пространство «Пояса и пути» вполне этому требованию соответствуют. Ведь здесь сконцентрированы почти 4,5 млрд человек, больше 40% мирового ВВП, сравнимая с американской военная мощь. И потому продвижение «Пояса и пути» — не просто тест на зрелость Пекина. Это и необходимое условие превращения КНР в сверхдержаву. КНР необходимы глубокие стратегические тылы, на которые государство будет опираться в уже начавшейся борьбе за мировое лидерство с Вашингтоном. Фактически Пекин сейчас пытается идти по пути, который США прошли в Западном полушарии, превратив его в свой «задний двор», от доктрины Монро в 1823 г. до создания Организации американских государств в 1948-м. Следующим шагом станет разделение мира между США и КНР на зоны влияния. Примечательно, что к «Поясу и пути» не присоединились Австралия и Япония — две крупные экономики, тесно связанные с Азией экономически, но в политическом плане ориентирующиеся на США. Похоже, граница китайских и американских владений в Тихом океане уже начинает просматриваться.
Успешный «Пояс и путь» способен трансформировать всю мировую систему. Китай станет полноценным мировым полюсом, вокруг которого появится своя зона влияния. С этим связано то, что в «Поясе и пути» наряду с «Экономическим поясом шелкового пути», сухопутным маршрутом в Европу, появился «Морской шелковый путь». Хотя его основной маршрут также идет в Европу, многочисленные проекты создают более сложную сеть взаимодействий: тут и Ближний Восток с его энергоресурсами (именно отсюда Китай по-прежнему получает основную часть нефти), и Юго-Восточная Азия с ее сырьем и рынками сбыта, и островные государства на юге Тихого океана с их стратегическим положением. Китай выстраивает еще и защитное пространство. Развитие морской торговли и инвестиции в морскую инфраструктуру создают новые возможности для военно-морского присутствия в упомянутых регионах, а значит, делает Китай более устойчивым к силовому давлению со стороны США (чья гегемония в мировом океане не подвергается сомнению).
Именно поэтому важным элементом «Пояса и пути» стало сотрудничество в культурной, научной, образовательной сферах. Китай тратит десятки миллионов на гуманитарные проекты по всему пространству «Пояса и пути». Он финансирует издание школьных учебников на Филиппинах, создание университета в Малайзии, выделяет значительные научные гранты в Польше. «Пояс и путь» стал образцовым примером использования «мягкой силы» КНР. Пекин создает положительный имидж своей страны. В трети стран, участвующих в инициативе, уже прошли или запланированы «Годы Китая»; менее масштабные мероприятия, продвигающие китайскую культуру и язык, проходят во всех странах-партнерах. Институты Конфуция (китайские культурно-образовательные центры, аналоги Британского Совета или немецкого Гете Института) в странах «Пояса и пути» в последние пару лет существенно активизировались, количество мероприятий и расширение сети партнеров заметно превосходят аналогичную деятельность за пределами пространства инициативы. То, что все эти мероприятия являются частью единой политики, Китай не скрывает. Наоборот, унификация подходов во всем пространстве «Пояса и пути» приветствуется, все большее количество структур и проектов в культурной сфере в своих названиях прямо увязываются с инициативой.
Китай широко использует традиционные американские механизмы подготовки агентов влияния. Это и финансирование исследовательских центров и общественных организаций (в одной Индонезии за последние пять лет Китай потратил на подобные проекты около 50 млн долл.), и культурные проекты, и фестивали (сегодня в КНР создано наибольшее количество региональных фестивальных площадок, а выделяемые гранты деятелям искусств в азиатских странах «Пояса и пути» по объемам сравнимы с американскими), и образовательное сотрудничество. Привлечение иностранных студентов в Китай можно вообще выделить в отдельное направление сотрудничества со странами «Пояса и пути». Если еще десяток лет назад основной акцент делался на представителях китайской диаспоры (особенно из стран Юго-Восточной Азии), то сегодня из стран пространства «Пояса и пути» Китай приглашает на учебу и выделяет стипендии представителям других этносов. Для целого ряда стран Китай стал важной площадкой подготовки кадров для государственного аппарата, для вооруженных сил и спецслужб. В этот список можно внести Таиланд и Пакистан, Монголию и Туркменистан. В пространстве «Пояса и пути» Китай постепенно вытесняет из сферы образования стран-партнеров США, Россию, Великобританию, Турцию.
То, что многочисленные культурные проекты формально не увязаны в единую межгосударственную программу, лишь играет на руку Китаю. Даже если «Пояс и путь» будет развиваться медленно, даже если проблемы на его пути станут возрастать, многие экономические и гуманитарные проекты все равно будут реализованы в полной мере: ведь они зависят от китайских денег (которых пока хватает) и решимости китайского руководства укреплять роль своей державы в мире (а с такой решимостью тоже все в порядке, да и преемственность политики на среднесрочную перспективу гарантирована — после решений прошлогоднего съезда КПК Си Цзиньпин получил возможность остаться у власти более чем на 10 лет). Значит, важным последствием «Пояса и пути» станет существенный рост влияния Китая на страны-партнеры, в том числе и через не политические механизмы. Китай делает первые шаги к культурной гегемонии в Евразии, что в свою очередь может стать началом создания синоцентричного мира будущего.
Наконец, Китай преследует и существенные экономические цели. Говоря, прежде всего, об экономической природе «Пояса и пути», китайские руководители не лукавят. Экономическая мощь, инвестиции и торговые связи по-прежнему остаются основным инструментами китайского влияния в мире. Построить единую инфраструктуру (и — потенциально — единую торгово-экономическую систему), которая будет зависеть от Пекина, — что может быть лучше для продвижения китайских интересов и укрепления его международного статуса? Разница по сравнению с более ранними проектами возобновления Шелкового пути лишь в одном. Ранее такие инициативы Пекина предлагали эрзац-лидерство, замену ключевой политической роли КНР в регионе. Сначала это было преимущество сильнейшей экономики, как в проектах 1990-х, позже — роль лидера идей, центра культурного притяжения для партнеров, как в Новом шелковом пути 2000-х. Теперь роль в эвфемизмах отпала.
Экономическая составляющая остается необходимым элементом успеха «Пояса и пути». Во-первых, масштаб инвестиций требует, чтобы проекты приносили финансовую отдачу, — осилить подобные вложения, если инициатива будет приносить лишь политические дивиденды, не сможет даже китайская экономика. Во-вторых, КНР необходимы равные стартовые условия с США не только в политическом противостоянии, но и в экономическом. Для Китая необходимо сохранять свободный доступ к рынкам, к технологиям, к промышленности и сельскому хозяйству других стран. КНР и сейчас очень зависима от поставок сырья, а особенно — от поставок энергоносителей и продовольствия. Преодолеть такую зависимость в среднесрочной перспективе вряд ли удастся, потому на повестке китайской политики — гарантировать энергетическую и продовольственную безопасность. Причем речь идет даже не о ситуации военного противостояния с США. События последних лет в очередной раз доказали КНР: в руках у Вашингтона есть действенные не военные рычаги воздействия на оппонентов. Механизм американских санкций, которые де-факто превращаются в международные, контроль над финансовой системой, возможность повлиять на решения своих партнеров в экономической политике — все это и сейчас широко и эффективно используется США во внешней политике.
«Пояс и путь» становится комплексным решением подобных проблем. В рамках инициативы появляются сухопутные пути, которые позволят вывести потоки стратегически важных грузов из-под удара США. Китай диверсифицирует источники поставок энергоносителей и продовольствия. В этих шагах кроется объяснение особенно тесного сотрудничества КНР с Россией в рамках «Пояса и пути». Относительно небольшая экономика северного соседа интересна Китаю меньше, чем стратегическая глубина, которую Москва может предложить для обеспечения безопасности китайской инфраструктуры. Россия дает неуязвимые для США поставки нефти и газа. Северный морской путь, который проходит преимущественно по российским территориальным водам, может стать не только более дешевым, но и более безопасным транспортным маршрутом для морских перевозок в ЕС. И потому в «Поясе и пути» Китай пошел на партнерство с Евразийским экономическим союзом, чем отчасти защитил экономические позиции России в Центральной Азии.
Китай также получает собственную портовую и транспортную инфраструктуру в третьих странах, от Юго-Восточной Азии до Западной Европы, получает подконтрольные транспортные компании, которые будут менее уязвимы перед изменением политической конъюнктуры: они не станут отказывать китайским партнерам в сотрудничестве лишь потому, что США могут ввести санкции. Наконец, с «Поясом и путем» Китай связывает планы создания альтернативной торговой и финансовой системы, которая не будет отделена от мировой, однако и не будет находиться в такой зависимости от США, как нынешние международные институты.
Особое место в «Поясе и пути» занимает Европейский Союз. Хотя большая часть его членов к инициативе не присоединилась, в Китае не забывают, что изначально концепция Нового шелкового пути выстраивалась, прежде всего, для повышения эффективности экономических связей со Старым Светом. ЕС — второй торговый партнер Китая и важный политический партнер. Нейтралитет европейских стран в торговой войне между КНР и США был с раздражением встречен в Вашингтоне и с удовлетворением — в Пекине. И потому «Пояс и путь» в Европу пришел не только чтобы сделать транспортное сообщение между партнерами быстрым и качественным. Китай хочет получить рычаги влияния на Брюссель, хочет обеспечить свои интересы лоббистами внутри объединения. Высокопоставленный китайский чиновник на условиях анонимности сказал, что Пекин будет считать «уважение к своим интересам» в ЕС достаточным, когда «будет снято оружейное эмбарго (в 1989 г., в ответ на события на площади Тяньаньмэнь, ЕС, среди прочих санкций, ввел запрет на поставки оружия и военного оборудования в Китай — решение, которое Евросоюз не может отменить до сего дня).
Ключевую роль в решении этой задачи Пекин отводит сотрудничеству со странами Центральной и Восточной Европы. Формат «16+1», в который вошли члены и кандидаты в ЕС из региона (от Эстонии до Албании) возник в 2012 г., но сегодня он неразрывно связан с «Поясом и путем». Пекин преследует в этом формате несколько задач. Китай приобретает или возводит объекты инфраструктуры, умножая свои активы в ЕС. Китай увеличивает свои инвестиции в экономики этих стран. Наконец, КНР активно продвигает гуманитарное сотрудничество. Активизация политического диалога уже принесла Пекину результаты: в последнее время целый ряд восточноевропейских стран стал занимать откровенно прокитайскую позицию по важным для Пекина вопросам. Так, Венгрия и Польша блокировали принятие жестких резолюций ЕС, критиковавших действия КНР в Южно-Китайском море; страны, бывшие еще недавно наиболее последовательными критиками нарушений прав человека в Китае (прежде всего Чехия) в последнее время фактически воздерживаются от каких-либо замечаний в адрес Пекина. В Восточной Европе «Пояс и путь» остается таким же многосторонним проектом, как и в других регионах инициативы, и политические результаты, получаемые Пекином, не менее значительны, чем экономические.
Украина остается за бортом «16+1» потому, что наши шансы стать членом ЕС ничтожны, и для Пекина мы не представляем интереса как потенциальный агент влияния в этом объединении. Но в общем контексте «Пояса и пути» нам тоже нашлось место. Несмотря на прошлые трудности, Китай продолжает инвестировать в Украину, мы активно участвуем во многих международных мероприятиях, посвященных инициативе. Но место наше в «Поясе и пути» незначительно, объем инвестиций невелик, и признаков того, что ситуация переменится, нет. И проблема не только в отсутствии привлекательных для инвестирования объектов или в нестабильности, присущей воюющей стране. Главное препятствие — наша неготовность принять «Пояс и путь» во всем многообразии его политических и экономических условий. Приоритетным партнером КНР в инициативе может стать только государство, которое готово к тесному политическому сотрудничеству и обслуживанию китайских политических интересов. В Украине Пекин видит два очевидных препятствия к этому. Во-первых, мы провозгласили абсолютность западного вектора развития, фактически закрепив проамериканский внешнеполитический курс. Во-вторых, наш конфликт с Россией и отсутствие шагов к нормализации заставляют Пекин выбирать, кто их двух партнеров (а стратегическое партнерство с Пекином есть и у Киева, и у Москвы) для него ценнее. Пока выбор происходит не в нашу пользу.
Инициатива «Пояс и путь» стала важнейшей частью внешнеполитического кода, который Китай использует для взаимодействия с миром. Чтобы оседлать «китайскую волну», понять этот код необходимо. Вот только с пониманием может прийти и разочарование открывшимся выбором: будем ли мы в будущем мире с Китаем или против него.
Автор: Виктор Константинов
Источник: ZN.ua
